Основной вызов – это критерии оценки эффективности корпоративных программ по биоразнообразию

Последние несколько лет ESG повестка в России стала достаточно часто обсуждаемой темой, и экологическая составляющая, зачастую, превалирует над остальными, хотя, если посмотреть на корпоративные программы в области ESG, то социальные вопросы по объемам финансирования, по количеству корпоративных фондов, скорее, более весомы. Кандидат физ-мат наук, эксперт в области устойчивого развития бизнеса Людмила Аметистова, эксперт Фонда "Природа и люди" по взаимодействию с бизнесом Алексей Книжников и к.э.н., эксперт фонда "Природа и люди" по устойчивому развитию Михаил Бабенко рассказывают о важности определения критериев оценки эффективности программ по биоразнообразию.

В дискуссиях об экологическом воздействии на первый план, как правило, выходит именно негативное воздействие на окружающую среду, т. е. выбросы загрязняющих веществ в атмосферу, парниковые газы, сбросы загрязняющих веществ в водные объекты и почву, образование и утилизация отходов. Вместе с этим есть несколько процессов, которые сформировались в последнее десятилетие, и которые стоит учитывать в части устойчивого развития и буквы E (Environment), которая означает окружающую среду в аббревиатуре ESG. Первое, про что стоит помнить – это Конвенция о биологическом разнообразии. На конференции сторон в декабре 2022 года было принято много решений, включая необходимость финансирования программ по сохранению биоразнообразия, в августе 2023 года был создан фонд по поддержке биоразнообразия[1].

Сейчас речь идет не столько о «просто сохраним природу» — это тоже крайне важно, но сегодня риски, связанные с потерей биоразнообразия, являются глобальными. Последние несколько лет в Отчете Всемирного экономического форума о глобальных рисках в топ 3 рисков, которые рассматриваются экспертами, бизнесом и правительствами как наиболее существенные на горизонте 5–10 лет, входит потеря биоразнообразия[2].

Кроме того, международные финансовые институты, где Россия является одним из акционеров – Европейский банк реконструкции и развития, Азиатский банк инфраструктурных инвестиций [3] – начали смотреть на биоразнообразие и экосистемные услуги как на факторы, от которых зависит устойчивое развитие стран, а на природный капитал и сохранение и восстановление экосистем как на инвестиции, а не благотворительность. Помимо этого, в 2023 году выпущен новый стандарт по раскрытию нефинансовой информации Рабочей группы по раскрытию финансовой информации в части воздействия на природу (Task-Force For Nature-Based Financial Disclosure[4]), также опубликованы рекомендациями Сети заэкологизацию финансовой системы (Network for Greening Financial System[5]). Риски, связанные с потерей биоразнообразия, сейчас становятся все более значимыми, а значит, сохранение биоразнообразия и способности предоставлять различные экосистемные услуги – это факторы долгосрочной конкурентоспособности страны.

Россия занимает 4 место по запасу биоемкости[6], с уникальными плодородными почвами, запасами пресной воды, лесами и болотами, удерживающими углерод, но помимо этих очевидных экосистемных услуг, Россия уникальна с точки зрения биоразнообразия и наличия редких и уязвимых видов, таких как белый медведь, атлантический морж, и многие другие. Россия является глобальным экологическим донором, и эту позицию имеет смысл не только удерживать, но и развивать, инвестируя в природный капитал, сохранение и восстановление экосистем. 

Государство играет важную роль в решении вопросов сохранения природы России. Помимо стратегических документов и законодательных актов, регулирующих ответственность за сохранение качества окружающей среды, в последние полгода прорабатываются меры поддержки проектов устойчивого развития[7]. Если сравнить Цели развития тысячелетия и Цели устойчивого развития ООН (ЦУР), то одна важная разница заключается в том, что ЦУР были подхвачены бизнесом, а не только основывались на государственной поддержке.

Важный тренд, который мы видим в последние несколько лет в России – это появление программ и стратегий по сохранению биоразнообразия в крупнейших компаниях.  Более-менее системно этот процесс начался в 2014 году. Компании начали смотреть на свою деятельность не только с точки зрения требований законодательства, а с точки зрения деятельности «в регионах ответственности»[8] .

Вовлечение бизнеса в сохранение биоразнообразия хоть и медленно, но развивается, и особенно важно, что такие программы включают проекты по охране, например, краснокнижных видов, а не только посадку лесов или выпуск мальков. Можно констатировать несколько важных трендов в части развития программ по сохранению биоразнообразия. Например, компании декларируют использование иерархии мер смягчения воздействия на окружающую среду; использование риск-ориентированного подхода иногда приводит к отказу от проектов, которые несут слишком высокие риски в связи с воздействием на биоразнообразие.

Тем не менее, есть несколько серьезных вызовов, найти решение, которым в ближайшее время предстоит бизнесу и экспертному сообществу.  Интересно сравнить стратегии по устойчивому развитию и нефинансовую отчетность: далеко не всегда в стратегиях присутствуют направления, которые описываются в нефинансовой отчетности. Не всегда политики и программы по сохранению биоразнообразия находятся в открытом доступе, не говоря уже о доступности научных результатов, получаемых в рамках мониторинга воздействия на окружающую среду (а это крайне ценная научная и практическая информация). Наконец, основной вызов – это критерии оценки эффективности программ.

Критерии важны как для качества разработки стратегий и программ, так и для реализации программ и понимания не только финансовой эффективности, а именно природоохранной эффективности от реализации программ. В некоторых отчетах можно найти просто суммы, выделенные на природоохранные проекты, но невозможно понять принесли ли эти деньги что-то для сохранения или восстановления экосистем.

В целом предстоит интересная и непростая работа по нескольким направлениям. Помимо расширения практик разработки и реализации программ по сохранению биоразнообразия, важно совместными усилиями работать над метриками по оценке эффективности этих программ. С учетом особой роли России как экологического донора и международных трендов, необходимо оценить риски от потери биоразнообразия и понять, в чем заключаются конкурентные преимущества от сохранения биоразнообразия для России. Эта работа поможет также финансовому сектору понять важность учета воздействия (как положительного, так и отрицательного) при оценке проектов и заемщиков.